Так что дотопал я до комнаты, собрал сумку, да и направился в гимназию.

Место, где стоял наш доходный дом, было близко к центру городка. До гимназии пешком выходило четверть часа, не более. И заодно я сверял окружающий меня пейзаж с воспоминаниями. Довольно приглядно выходило: неоклассицизм в архитектуре, впрочем, выполненный, в основном, из кирпича, в большинстве своём прикрытого облицовкой. А вот мостовая была брусчаткой, причём довольно качественно сделанной — шестигранники, явно отполированные и одного размера.

Впрочем, припомнил я, всё это благолепие — прерогатива центра, а в пятке километров — и лужи до центра планеты можно найти, да и курятник какой на приусадебном участке.

С другой стороны, центр города зелени не содержит, только небольшой парк и поле у гимназии. А на периферии зелени хватает, как плодовой, так и просто древесины неспиленной.

И дотопал я до четырёхэтажного (что для двух-трёх этажной застройки Терска было весьма немало) здания гимназии. Заходя, припоминал особенности учёбы — занятия были четыре дня из пяти, пятый — выходной, по пять полуторачасовых занятий в день. С учётом перерывов выходило, что занятия занимали почти дюжину часов, что, мягко говоря, многовато.

И внимание рассеивается, хотя одно из занятий, третье — непременно “физическая культура” либо художественного типа. Но всё равно жестковато, хотя оправдано кратким сроком обучения. Четыре года, с одиннадцати-двенадцати лет.

В общем, в чужой гимназиум со своим инспектором не лазят, отметил я и вошёл в сень заведения.

Довольно большой холл, выполненный в беломраморном оформлении, содержал небольшие группки учеников и учениц. Причём, общение между этими группками было довольно частым: на занятиях разнополые ученики не пересекались, после занятий — отползали по домам. За благопристойностью “межполового общения” надзирал некий битель, этакий завуч-инспектор. И экзекутор, при нужде, так что название должности весьма символизировало.

А я окинул компании взглядом, да и потопал на второй этаж, к ожидающей меня классной аудитории. Кстати, что любопытно, гимназическая форма была именно формой, этакие полувоенные мундирчики. А у девчонок — длинное платье и передник, довольно комично напоминающие “наряд горничной”.

Перед классом я извлёк из сумки учебник “Географии и статистики”, довольно забавное сочетание, став вчитываться в последнюю тему. Хоть и читал его, но бегло, а быть битым розгами, хоть телу не привыкать, лишний раз не хотелось.

Добрые соученики, подходя, весма громко хмыкали на мою самообразовывающуюся персону, менялись мнениями на тему “чем меня били по голове, что аж учиться стал”, но лично ко мне не обращались.

В должный же срок коридор огласил колокол, ну и класс вломился в аудиторию.

Преподавателем географии и статистики был довольно молодой тип, высокий ростом, худощавый и остроносый, с усиками, как у сутенёра, не преминул отметить я. Легий Шлосс звали этого типа, который через минуту начал прохаживаться между каменными “партами” с деревянными столешницами и сидушками.

— На прошлом занятии, господа, — размеренно, в такт шагам, вещал он. — Мы рассматривали округ Ерисов, его население и… — на последнем он резко остановился. — Продолжите, Недил.

— Ну-у-у… — послышалось весьма аутентичное мычание от соученика, вполне подходящее ему — здоров был габаритами парень. — И-и-и…

— Урок пения, риторики и изящной словесности, Недил, у нас в другой аудитории, — изящно пошутил преподаватель, вызвав смешки. — Вы не готовы, забыли? — уточнил он.

— Я помню, господин Легий, — перестал “распеваться” парень. — Аграрная карта, карта полезных ископаемых и… — замялся он. — Демогравия? — с надеждой уставился он на преподавателя.

— Демогравия, — хмыкнул тот. — Численность Жерно на описываемый в учебнике момент? — почти выстрелил он вопросом. — И ваша распевка, Недил, будет обозначать неудовлетворительно, — принудил он захлопнуть пасть было разинувшего её ученика.

— Шестьдесят тысяч, согласно налоговой этой… — пробормотал парень.

— Удовлетворительно, Недил, — поморщился преподаватель.

И продолжил свой променад. Учитывая, что в нашем классе было полторы дюжины физиономий, опрос он учинял всем, в своем стиле, правда не слишком подробный.

К моей же персоне Легий подходил со страдальчески заломленными бровями, вопрос же задавал не “резко”, а на вздохе.

— Гемин, какова основная аграрная культура округа Ерисов? — вздыхая вопросил он.

— Рожь, господин Легий, — вставая ответствовал я.

— Хм-м-м… — подняв бровь, с видимым удивлением уставился на меня преподователь, даже сложил за спиной руки, явно перед этим разминаемые для порки. — Верно, Гемин. А основной поставляемый округом аграрный продукт?

— Мясо и кожи, наряду с пушниной, господин Легий.

— Преобладающее сословие в Урнабе?! — вдруг выстрелил он вопросом.

— Двенадцатое, — ответил не слишком уверенный я.

— Неверно, Гемин, одиннадцатое, — отрезал преподаватель. — Урнаб — добывающий город, аграрное хозяйство в его округе нерационально. Впрочем, в честь ваших выдающихся и внезапно прорезавшихся талантов, будем считать, что “удовлетворительно”.

На этом преподаватель утопал к кафедре, а я с облегчением присел. Соученики поглядывали на меня кто с иронией, кто с удивлением. Но, в целом, листание учебника они наблюдали, так что причина ”внезапного озарения” тайной для них не была.

А Легий, дотопав до кафедры, принялся рассказывать о ещё одном округе Анта. Насколько я понимаю, ввиду скорого выпуска, определённая прикладная информация ученикам давалась, поскольку многие на гимназии обучение завершали. Ну и могли попасть как раз в изучаемые округа, как секретари, письмоводители, или даже учителя. Правда, последнее — редкость, да и учителями они могли быть только у пейзан, в “примитивной школе”. Двухлетка, насколько я прочёл, часто писать-считать-читать, ну и величие Анта, скорее всего.

Тем временем преподаватель вещал, и… показывал на этаком аналоге доски графики и схемы, цветными светящимися линиями! Причём не в первый раз, как отметил я в памяти, но Гемин просто не обращал внимания. То есть, чародей, а передо мной эфирное воздействие, собрался я, пытаясь ощутить колебания эфира… и ничего. Обидно, чёрт возьми, внутренне посетовал я, пристально вглядываясь в колдунство.

Вообще — чистая демонстрация, прикладное значение подобного воздействия… хотя, чёрт знает, для преподавателей весьма удобно. Да и картинки он создаёт, не смотря глазами…

Стоп, я ещё ничего не знаю, ни метода эфирного взаимодействия, ничего. Возможно, эти картинки может создавать каждый второй после недели занятий. А, возможно, Легий с пелёнок корячился в освоении искусства “светописи”, и демонстрируемые картинки — вершина чародейства и волшебства.

И ещё два преподавателя точно чародеи, припомнил я. Физик и преподаватель чистописания и изобразительного искусства. Причём, если последний творил примерно то же самое, что и статистический географ, то физик, бородатый дядька средних лет, использовал колдунство в наглядных экспериментах.

Не как основу, но отклонял дуговой разряд и прочее для наглядности, припоминал я.

Тем временем, пока я пропесочивал память ещё раз, а то мало ли, преподаватель донудил до конца занятия. Ну и послал нас, как понятно, подальше.

Следующим занятием был “Язык Раский”, этакий аналог латыни. И, похоже, мои первые розги, вздохнул я.