— Пойдём, большой шаман, — серьёзно сказала она, произнеся первые слова, что я от неё слышал. — Будем делать детей.

— В хижину, — уточнил я, а то на песке, конечно, можно, но вот песчинка, попавшая куда не надо, доставляет массу “непередаваемых и пикантных” ощущений обоим.

Девица кивнула, опять взвизгнула, поднятая вставшим мной на руки, но уже не испуганно, а скорее радостно. И, пока я нёс добычу в пещеру, которая хижина, с интересом оглядывала меня, ощупывая-лаская меня, водя руками по лицу и груди.

Притащив добычу в хижину, я столкнулся с очевидной проблемой — девчонка была реально маленькая, конструкции “со мной сверху” были бы ей болезненны, а то и травматичны. Ну либо я бы стоял в такую раскоряку, что вопрос эрекции бы вообще не стоял — только акробатики.

Соответственно, положил я аборигеночку на циновку, поцеловал, поглаживая тело — последнее вышло довольно забавно, сплетаться языками она не пожелала, а прикусывала, несильно, мне губы и язык.

Перейдя к её груди, я начал играть с одним соском языком, с другим, соответственно, рукой, девчонка застонала, прикрыла глаза, но вдруг встряхнулась, начав нерезко, но отталкивать мои плечи, одновременно приподняв согнутые в коленях ноги и подаваясь ко мне тазом.

Ну, тоже логично, мысленно хмыкнул я, я тут “осеменитель”, а не любовник. Девочка, судя по исходящей сокам щёлке, вполне готова, так что надо делать дело.

Аборигеночка, одобрительно смотря на меня, аж ухватила себя за ноги, разводя и приподнимая их. А я, начал пристраиваться к исходящему соком лону, не слишком торопясь.

Дело в том, что агрегат у меня, конечно, не конский. Но размеры любовницы действительно невелики, так что вот чёрт знает, как выйдет.

Впрочем, поза с “приподнятым тазом и разведенными ногами” аборигеночки, судя по всему и была призвана решать эту проблему. Так что, аккуратно введя член, я поувствовал как плоть лона плотно охватила меня, но явно не “травматично”. Ну и болезненных ощущений любовница не испытывала, а судя по стонам в голос, по мере аккуратных фрикций, испытывала наоборот.

И начал я двигаться, поглаживая грудь и тело любовницы. Она даже ухватила меня за руку, отпустив на время одну ногу, начав прикусывать пальцу — не посасывать, а легонько сжимать зубами, довольно пикантно, на самом деле.

А через минуту, любовница отпустила свои ноги, смыкая их, точнее пытаясь — до конца не вышло — за моей поясницей. И насадилась лоном на мой член до основания, чего я ранее делать опасался. Я замер, но требовательное мычание любовницы, как и попытка самостоятельно елозить на члене, расслабляя и сжимая ноги у меня на пояснице, побудили к действию.

Приобняв любовницу за поясницу и держа её слегка на весу, я начал совершать размашистые фрикции на всю длину члена. Судя по стонам и сжимающимся стенкам лона — аборигеночке это было крайне приятно.

И наконец, она приподнялась, ухватив меня за плечи, начав при помощи рук и ног двигаться синхронно со мной.

Что, через несколько минут, закономерно, привело её к оргазму, по лону начали проходить волны мышечных сокращений, ну я перестал сдерживаться.

Как вдруг, любовница, явно с трудом борясь с последствиями оргазма, вывернулась и… загнала мне, извиняюсь, палец в задницу! Я аж приподнялся, но возмутится смог только после весьма обильного и продолжительного оргазма.

И возмутился мысленно, потому что понял, что делала любовница. Меня банально “доили на семя”. Несколько неприятно самомнению, но вполне разумно. И аборигеночка вполне достаточно ориентировалась в мужской анатомии, но, очевидно, никакие виды секса кроме как “в лоно” — мне не грозят. Возбудить, приласкать — возможно, но кончай только в лоно. Что не очень для самомнения, но вполне логично для аборигенов, так что… Да потерплю, не гимназистка, окончательно решил я.

Довольно улыбающаяся аборигеночка легко погладила меня по груди, а себя по животу, выдав:

— Большой шаман, сладко было, — и веско покивала.

А я решил проверить свои выводы, через минуту поднеся свой член к лицу аборигеночки, стоя перед лежащей на спине девицей на коленях.

— Да, надо ещё, — комично-серьёзно выдала она, перестав улыбаться, смотря на опавший член над лицом.

Протянула руку, опять “пощекотала” промежность и мошонку пальчиками, оттянула кожу с головки и начала вытянутым, острым язычком водить по уздечке члена.

Закономерно, это привело к эрекции, но “продолжения” орального контакта не было. Как только аборигеночка убедилась в “боеготовности” моего инструмента, она приподнялась, ну и лёгкими толчками в плечи и грудь положила меня на спину. И, придерживая член пальчиками, насадилась на него лоном.

Причем, начала впервые мной виденный в реальности (насколько я знал, женщинам это просто неудобно), вариант “подпрыгивающей наездницы”.

То есть, она именно стояла на корточках, упираясь руками в колени, ну и насаживалась на мой член. Пусть на “весу”, но до основания.

Пот, выступивший на лице любовницы, указывал на естественную трудоёмкость процесса. Но выражение лица, прикушенная от явного наслаждения губа, стоны и ритмично сокращающиеся у меня на члене стенки лона указывали на получаемое любовницей удовольствие.

Так что, “доимый” я просто расслабился, любуясь любовницей и прислушивался к ощущениям. И, перестал напрягать промежность, начав эякуляцию чуть раньше аборигеночки, которая, ожидаемо, почувствовав напряжение моего члена, уперлась рукой в моё бедро, и, не прекращая насаживаться на член, вогнала мне пальчик в задницу, вызвав, как и в прошлый раз, мощный оргазм.

А, через секунду, и сама кончила, орошая мой пах соками, фактически падая на меня. Хоть поймать успел, улыбнулся я, кладя практически недееспособную, ошалевшую девицу на себя.

Так, отметила моя лишённая анального девства персона. Вообще — всё понятно, в чём то приятно, но ежели каждую эякуляцию, причём, судя по всему, каждый день, я буду проводить с пальцем в жопе — это гарантированно выработает яойный рефлекс. Нафиг надо, хотя, в рамках “вообще” — с этим бороться не выйдет.

Потому как тело не обманешь, а злостные аборигеночные пальцы реально приводили к более бурному оргазму и, как следствие, семяизвержению.

Но, оставивший аборигеночку коварный я, после мытья, перекуса (любовнице перекусить я доставил “в постель”, последняя валялась, временами задрёмывая, с блаженной улыбкой) построил коварный план.

Который, через несколько часов и воплотил. Аборигеночка проснулась, с лёгкой улыбкой походила по хижине и округе, подошла ко мне, погладила по члену (а я, сидел по турецки, сёрфя эфир и работая Архивом).

Ну и потянула за руку, “делать детей”. И была повержена моим гением:

Подхватив любовницу, я невзирая на писки, поставил её на четвереньки.

Нагнулся над ней, опираясь на руку, потеребил соски, пожмякал попу, убедился в влажности щёлки, ну и вошёл в неё, совершая фрикции и лаская рукой верх щёлки.

Поза “по-собачьи”, на удивление, была ей то ли не знакома, то ли ещё что, но приноровилась аборигеночка быстро, начав подаваться попкой мне навстречу, в такт фрикциям.

А к моменту, когда мы приближались к оргазму, коварный я отомстил задничной поругательнице: с началом сокращения стенок лона, я вогнал мизинец до основания, в прекрасно доступную звездочку ануса любовнице.

Что вызвало писк, задёргавшееся лоно, окатившее мои бёдра соками и, фактически, бухнувшуюся на кровать аборигеночку — руки её просто не держали.

Вот, довольно заключил я, вытаскивая обмякший после оргазма член из лона расплывшейся медузой аборигеночки. Теперь намщён и отомщён, да и в целом неплохо вышло.

Размороженная порнуха

За моими “осеменительными и мстительными потугами” день в общем-то и прошёл.

Припёрлись перемазанные почвой копщики, выслушали от “большого шамана” запрос на шамана обычного, да и упёрлись с аборигеночкой.

На следующий день, помимо копщиков и всё той-же аборигеночки, явился и шаман.

— Хорошо вчера постарался, большой шаман, — выдал по пришествию папуас. — Рябь на воде тебя всем бабам хвалила, — мелко захихикал он, тыча перстом в улыбающуюся аборигеночку. — Чего хотел-то?